ТРЯМ.ком

[Eva]

Немного дня - и вновь случилась буря,
кудлатый вождь в зенит курчавит локон,
несется вскачь и, бровь свою нахмуря,
швыряет струи в перекрестья окон.

За ним вослед - надрывно, голосисто -
мятежных гончих выгоняют слуги,
поет стекло уверенно и чисто,
ненастью в тон высвистывая фуги.

И дом дрожит, вселенского разлива
плохой ковчег, покинутый богами,
и половицы бредят боязливо
под чьими-то неслышными шагами.

О, мой двойник, я чувствую, ты рядом,
ты бродишь тут, скуластый и сутулый,
тревожа тьму и беспокоя взглядом,
сопя в плечо у сломанного стула.

Оставь меня, я наблюдаю песню,
не порть мне пир, навязывая волю,
умри теперь и лишь тогда воскресни,
когда сама вздохнуть тебе позволю.

Мой гиблый слог едва ль согреет душу,
оставь меня, не торопи, не мучай -
вон всадник мчит, я перед ним не трушу,
я вместе с ним повелеваю тучей

и бурей всей - оставьте все, я знаю,
чужая я , так отверните лица -
вон льет вода - падучая, сквозная,
поет стекло, как жалобная птица...

За столько лет не подоспело счастья,
так пусть хоть стон да не помянут всуе,
уйдите все - я праздную ненастье,
на хриплый крик нанизывая струи.
(S)

[Белый Полярный Лис]

Она приближалась…
Чаруя походкой летящей…
Волнующим облаком
Терпких созвучий духов…
И заспанный мир
Становился светлей и изящней,
Разбуженный тонкими нотками
Легких шагов…

Она приближалась…
И бликами солнечных радуг
Мерцали мосты межсердечных
Пространственных бездн…
Струились, оттаяв,
Замерзшие реки – плеяды
Танцующих искорок
В гранях осколочных брызг…

Она проходила…
Насквозь… оплавляя движеньем…
Застенки души,
Словно воск, разомлевший в огне…
По капелькам боль растворяя
Волшебным свеченьем…
Горячей росой проступив
На бескрылой спине…

А где-то внутри
Оглушающим сердцебиеньем
Раскатисто, гулко…
Глубинно… срываясь на крик...
Спадая на шепот…
Желаньем продлить наважденье,
Плескающим эхом
Струился надежды родник…

Но сил задержать
Этот тающе-призрачный миг
Хватило бы только на то,
Чтоб, упав на колени,
Приникнуть губами к земле,
Где покоился тенью
Волшебного световиденья
Остаточный блик.

***
Она удалялась…
Теряясь в объятьях тумана…
Предательски нежным
Созвучием выжженных нот…
А ты лишь стоял и смотрел,
И не верил обману
Мгновения счастья
За гранью реальных широт…

Она догорала…
Далеким таинственным светом –
Вплетаясь в зарничные радуги
Талых небес…
Лишь капало время,
Стекая полуночным бредом
По стрелкам в зените
На жертвенник прошлых чудес.

Она исчезала…
И, кажется, всё исчезало…
А ты всё стоял и смотрел
В бесконечную даль…

Не чувствуя рук моих, губ моих…
Я НЕ ПРОПАЛА!

Прости, мой хороший...
Ну, разве же я понимала…
Что Я и ОНА -
Это две ипостаси меня…


(c) Светлячок

[Eva]

До Рассвета - полвзгляда… полвздоха…
До Рассвета - полэха… полжеста…
До Рассвета - полкрика…
Эпоха…
Тридцать тысяч эпох до Рассвета.
Беглый росчерк пера -
Просто птица.
Не понять…
Не принять…
Не раскрыться…
Не простить…
Улыбаюсь нелепо.
В доме темень- ни звука. Ни тени.
Только небо огромное в раме
Небольшого окна.
Вдохновенье
Ускользнуло - дворами… дворами…
Слабонервных прошу удалиться.
До Рассвета - полвзгляда… полвздоха…
Беглый росчерк Судьбы - птица… птицы…
До Рассвета - молиться… молиться…
До Рассвета - эпоха… эпоха
(C)

[Белый Полярный Лис]

Люби меня, как хочешь, но люби.
Как девочку заблудшую. Как дочь.
Люби меня как женщину, испив
Страстей коллекционное бордо.

Люби мои загадки и мечты,
Бездарно облаченные в слова.
Люби меня взахлеб, без понятых.
Люби, когда дерзка и не права.

Люби, когда наивна, но смела.
Когда смотрю в глаза твоей жене
И спрашиваю мило: «Как дела?» -
Лишь час назад сбежав из простыней.

Люби, когда запутаюсь с другим.
Когда я не звоню десятый день.
Когда тебе мерещатся шаги,
Скрип двери и мелькающая тень.

Люби меня тоске наперерез
В сумбурной пляске лезвия вдоль вен,
Когда какой-то ангел или бес
Все учит ничего не ждать взамен.

(с) Sterva

[Eva]

Я сама оставляю мужчину,
Если музыка тел затихает.
Бесполезно искать причину,
Бесполезно рыдать стихами.
Бесполезно играть на скрипке,
Где оборванных струн поцелуи.
Бесполезно смычком пиликать,
Вспоминать виртуозность былую.
Не тревожьте ни корпус, ни струны.
Обласкайте их памятью сердца.
Пусть вольется в них музыка юная,
Зазвучит динамичное скерцо.
(C)

[Белый Полярный Лис]

Горячий Секс и нежная Любовь
Однажды познакомились, скучая.
И вечером в божественный клубок
Они сплелись свободно и случайно.

Ах, этот Секс, он был немного груб,
Нетерпелив и чуточку развратен.
Он языком касался тайных губ,
Когда Любовь присела на кровати.

Она пустилась танцевать в ночи.
Сначала в удивительных нарядах,
Потом кружилась голая почти,
Едва касаясь, пролетая рядом.

Хотелось Сексу нежности, любви.
Любви хотелось секса и оргазма.
До этого желания свои
Им не случалось исполнять ни разу.

И, оказавшись, вдруг наедине
Любовь легко, без всякого стесненья
Раскинувшись, лежала на спине,
Потом открыто встала на колени.

И Секс любил так бережно ее,
Так звонко, глубоко, неутомимо…
Упало на пол светлое белье,
Огонь свечи качал пространство мира.

А мы с тобой под окнами, тогда,
Ловили звуки, отраженья, тени.
Ткань платья твоего была тонка,
Я гладил твои руки и колени.

Потом они позвали нас к себе
И были необычны ощущенья –
Купались вместе в лунном серебре
И задували свечи от смущенья…

… Проснулись в доме только мы вдвоем
Любовь и Секс исчезли утром вовсе.
C тех пор мы каждый день их в гости ждем...

И каждый день они приходят в гости!

(c) Петр Давыдов

[Eva]

Наблюденья все те же: гуляют шлюхи,
расточая призывы скабрезной плоти,
то и дело стреляют, сгущая слухи,
то и дело блажат на тоскливой ноте.
У меня на уме - только блуд,
за немытым окном - лишь галдеж, да вопли,
там, наверное, снова кого-то бьют
и сбегают прочь, утирая сопли,

Если проще, жить ненамного хуже,
чем в недавнем прошлом - однако, гаже.
Тарахтящий пигмей, огибая лужи,
ни за что не желает сознаться в краже
городской тишины, надрывая звук
на скупую радость своим собратьям
посреди мельтешения липких рук,
очумело орудующих под платьем.

Беспорядочный топот и шум машин
задают размеры ворчливых песен.
Сновидение грезит, не унывая,
не умея, впрочем, развеять плесень
застоявшейся мысли. Сизий и липкий смог
поутру венчает пропавший даром
ежедневный паноптикум разноцветных ног
над пахучим расслабленным тротуаром.

Мир застыл, и нет никакого дела
до любых вестей - в кураже, в опале,
интересно лишь положенье тела,
по возможности чуждое вертикали.
У меня за душой - пустота и злость,
на трескучих костях - только сбой, да нечет,
поцелуй мне лоб, городской монах,
я забыла слова, что меня излечат.

Понемногу, но возрастают числа -
например, число дураков в округе,
смакованье зла не имеет смысла,
равно как отточенный друг на друге
многоликий укор - на своих грехах
сотворенный псалом звучит фальшиво,
словом, жизнь продолжается - впопыхах,
иногда невесело, иногда паршиво.
(c)

[Pioneer]

Осенний четверг разноцветен, растрепан и короток,
Как модная стрижка. Осталась неделя – и прожито.
А помнишь: такой же октябрь, воскресенье за городом,
Притихшее небо над дачным поселком... Ну, что же ты,

Ну вспомни – ладони в ладонях дрожали и таяли...
Так просто за шторами спрятать унылые улицы,
Укутать, укрыть, нашептать побережье Италии
И пляжные зонтики... Вскинув монетку, зажмуриться –

Неважно, что выпадет. Терпкую ягодку имени
Катать за щекой, осторожно целуя по буковкам...
Пугать, что в Марокко плохой урожай мандаринов и
Что Нового года не будет, твердить, что я глупая

И просто нечестно дрожать под тремя одеялами...
Пожалуй, ты прав, и затея не слишком удачная –
Мы оба замерзли и выглядим очень усталыми,
Какие уж тут фотографии, если назначено

Давиться сиропом от кашля (а пахнет смородиной!),
На решку загадывать счастье от марта до августа,
Согревшись, учить наизусть географию родинок,
И плакать, и бредить «уедем, уедем, пожалуйста» –

И всё невпопад, неумело, нелепо... Прости меня.
Как много счастливых монеток впустую потрачено...
А осень однажды вздохнет совершенно по-зимнему,
И наши фигурки в руке ее станут прозрачными.

[Белый Полярный Лис]

…осадочное… (A.G.)

(c) Жумагулов


Твой Саарбрюккен бреется и ссыт,
и кофеварки держит наготове.
Ты, просыпаясь, смотришь на часы,
зеваешь, утомленная: на то ведь
оно и утро, чтобы прерывать
дурную режиссуру сновидений…
В подобный час упругая кровать
сотрудничает с приступами лени,
но ты с нее сползаешь, ибо свет
анестезирует оконные проемы.
Паломничество в ванную на нет
исчерпывает время для подъема.
И далее – русалкою об лед –
до вечера: работа, репетитор,
звонок в Москву (в которой кто-то ждет
в отсутствие и сна, и аппетита),
и электричка в сторону «назад»,
казенный ужин в обществе ребенка
чужого … и хрустальная слеза,
ползущая виском до перепонки…
И ты лежишь, догадываясь, что
за тридевять, над списком корабельным
болею я – услышан, перечтен,
но не увиден. Это все предельно
понятно, дорогая – так и есть.
Сижу в Москве, невесел и потерян,
у нас через минуту будет шесть,
и спать нет смысла. Знаешь, я уверен,
что мне уже не выпустить пера
из чутких рук.… В унылом списке будней –
ни завтра, ни, тем более, вчера
нас не было. И, видимо, не будет.
Флюоресцирует декабрьская ночь,
снежиночным командуя парадом.
И Бог глядит, прищуриваясь, но
не наблюдает нас под снегопадом.

05.12.03

[Eva]

Я люблю тебя в дальнем вагоне,
В желтом комнатном нимбе огня.
Словно танец и словно погоня,
Ты летишь по ночам сквозь меня.

Я люблю тебя - черной от света,
Прямо бьющего в скулы и в лоб.
Не в Москве - так когда-то и где-то
Все равно это сбыться могло б.

Я люблю тебя в жаркой постели,
В тот преданьем захватанный миг,
Когда руки сплелись и истлели
В обожанье объятий немых.

Я тебя не забуду за то, что
Есть на свете театры, дожди,
Память, музыка, дальняя почта...
И за все. Что еще. Впереди.

..Antokol'skij

[Белый Полярный Лис]

Пылью покроется связка писем Твоих,
Кажется каждое знаю почти наизусть.
В них голос Твой ,отзвучав словно эхо, затих.
Память осталась еще ...и щемящая грусть.

Ладно, пройдет. Ведь любая тоска не на век.
Истины нет. Не родили. Напрасен был спор.
Непостижимая все-таки тварь - человек
Я теперь знаю, что же такое аборт...

Чувствовал, как отрывалась приросшая плоть,
Надо-так надо. Что б вытерпеть - новокаин...
Выскребли сердце и душу...плевался Господь,
Видя ,что каждый из нас остается один.

Пусто и больно, когда отпускает наркоз-
Страсти убитые,словно засохшая кровь,
Струпьями ссЫпались.Это не сон,все всерьез.
Шрам зарастет. Где-то ищет другая любовь...

[Eva]

Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес - моя колыбель, и могила - лес,
Оттого что я на земле стою - лишь одной ногой,
Оттого что я о тебе спою - как никто другой.

Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,
У всех золотых знамен, у всех мечей,
Я закину ключи и псов прогоню с крыльца -
Оттого что в земной ночи я вернее пса.

Я тебя отвоюю у всех других - у той, одной
Ты не будешь ничей жених, я - ничьей женой,
И в последнем споре возьму тебя - замолчи! -
У того, с которым Иаков стоял в ночи.

Но пока тебе не скрещу на груди персты, -
О проклятье! - у тебя останешься ты:
Два крыла твоих, нацеленные в эфир, -
Оттого что мир - твоя колыбель, и могила - мир!

[Белый Полярный Лис]

Земляничный сок

(с) Stray Cat



" А на его руках… Но это был просто сок земляники."
А.и Б. Стругацкие


Увидев тебя – начинаю ловить чертей.
Они ускользают из рук: вот были – и сразу йок.
Ты – там же, где я, а именно – в пустоте.
В районе солнечного сплетенья цок-цок ее каблучок.
Если нет счастья, значит, и горя нет –
это надо зубрить побуквенно, как устав.
Потолок читая – не двигаясь, в тишине –
попадаешь туда, где твой Киплинг и мой Ростан.
Я из себя выжигаю героев книг,
ежегодно меняю кожу, но все равно
на моей обочине снова шумит пикник,
и приходят Румата с призраком Сирано.
Как из тире и точек сваять «прости»,
чтоб на пару секунд оставить открытой дверь?
Гадание на морзянке – чисто английский стиль.
- Что это, Бэримор? – Просто морзянка, сэр!
Мы бродим где-то – в трех соснах, в десятках лет,
сталкиваясь плечами. Не по касательной – по косой.
Тонко поет тетива и стремителен арбалет.
А на руках твоих… но это лишь земляничный сок.
Иногда они возвращаются, надрывая дверной звонок,
протягивают ладони, шепчут: «Подай, подай».
И не кончается самый последний сеанс в кино.
И не кончается небо. А в небе – звезда. Звезда…

[Белый Полярный Лис]

"Ты родилась"
Я выдрал с мясом новое ребро-
Ты родилась. Сентябрь катил на убыль.
Нью-Йорк осенний походил на улей,
Меняя золото листвы на серебро
То стылых луж, то яростных дождей.
Рыдая, леденели водостоки,
Пустели парки, северели щеки,
Вороны походили на людей,
По человечьи головы втянув,
Как в воротник в скукоженные крылья.

Часы внезапно полночь прозвонили-
Ты родилась, и на меня взглянув
Сказала: «Борь, зачем ты смастерил
Нелепый образ- жажду продолженья
Своих страстей, ошибок и сомнений?
Зачем ты это сделал, говори!»

Я что-то мямлил про любовь и кровь,
Про быт и повседневности голгофу,
Про то, что жизнь меня имеет в жопу...

Не ново. А бывает эта новь?

Не дрогнул. Не прильнул к ее плечу.
И ни одной слезинки не проплакал.
Она молчала. Свет струился на пол
И было ясно: мне пора к врачу.

Она кивнула и, открыв окно,
Шагнула с подоконника наружу...

Сентябрь пал. К утру застыли лужи.

Привет, мое вино и домино!

(c) Плацкартный билет.

[Eva]

А сверху падает вода,
Так небо плакало всегда,
Но пишет пятнами беда
На кошках рыжих.
И тихий стук из-под земли
Услышать мы давно могли.
Полынь и мята здесь росли,
Их кто-то выжег.

Как мышь в затопленной норе
Мечтает тщетно о жаре,
Что невозможна в феврале
И к ночи ближе,
бездомный, спящий на мосту,
Во сне найдет лишь темноту ....
(C)